Для лидеров оппозиции обыска стали событием, для СМИ – информационным поводом, для граждан – опять же поводом: порассуждать о произволе правоохранителей. И мало кто задумался, что кроме времени проведения этих обысков (да и то неоднозначно, но об этом позже) ничего необычного не произошло. Для следователей это была вполне рутинная работа: разве что статус обыскиваемых отличался, но с другой стороны – не так уж и сильно он отличался для следователей уровня управления. А теперь представьте себе, что нет в этом уголовном деле никакой политической риторики и только сухой язык уголовного процесса: а именно его понятиями и мыслят следователи. 8-10 часов в сутки, а то и больше, любой следователь сверяет свои действия – часто неосознанно – с абстрактными правилами, написанными в книжке, лежащей у него на столе и с шаблоном (хотя наука криминалистика называет это «методикой») расследования типичного уголовного дела. Ок, массовые беспорядки на политическом митинге это не типичное дело для России, но для следователя – такая же работа, как и остальное, а значит – вполне типичное.
И выглядит это примерно так.
Массовое собрание, оно же митинг было? Было. Столкновения с полицией были? Были. Пострадавшие со стороны полиции (заметьте перед следователем при этом лежат подписанные медиками документы, что «у такого-то имеются такие-то повреждения») были? Были.
Массовое собрание, оно же митинг было? Было. Столкновения с полицией были? Были. Пострадавшие со стороны полиции (заметьте перед следователем при этом лежат подписанные медиками документы, что «у такого-то имеются такие-то повреждения») были? Были.
Следователем – подчеркиваю мыслящим и обязанным мыслить в этой ситуации формальными правилами УК и УПК – ситуация оценивается не в категории «кто прав» и «кто виноват», и «кто за кого голосовал или кричал лозунги». Для него ситуация укладывается в два вопроса.
«Имеются ли достаточные основания полагать, что совершено преступление?» спрашивает у следователя УПК. «И какое именно?» - вопрошает у следователя УК. При тех данных, что есть – следователь должен ответить только «да» на первый и статьей УК на второй, а значит – возбудить уголовное дело и начать расследование.
«Была провокация полиции!» - немедленно ответит на это оппозиция. «На то и следствие, а не суд, рассмотрим и этот вопрос», - внутренне ответит следователь, а чтобы дело дошло до суда – он должен будет на него ответить. Соберет официальные маршруты, схемы расстановки полиции, показания свидетелей, заявки на численность. И вопрос о том, а не были ли где-нибудь превышения полномочий сотрудниками полиции – рассмотрит и процессуальное решение примет.
Но пока у него – пострадавшие сотрудники, видеосъемка бросания камней, массовое мероприятие. И свидетели – мы то не знаем, что именно говорят те, кто допрошены по уголовному делу, а для следователи их данные – как фрагменты паззла, он картину по ним собирает, а не по текстам блогов, - говорят (предположим), что «кто-то кричал «прорвемся на Кремль», а «человек с закрытым лицом толкнул сотрудника милиции и тут началось…». Следователь дает поручение оперативникам – «а выясните кто бы мог такое кричать». И вот на столе следователя появляются списки условно радикальных групп. Фанаты футбольные дерутся – то между собой, то с полицией, почему среди тех, кто пришел на митинг, не могло быть таких же людей? Надо это проверять? «Надо», говорит следователю УПК РФ 73-й статьей. «Необходимо устанавливать событие преступление, и так далее». Следствие оно всё об этом – выяснить, установить, проверить и только – потом принять решение.
И тут мы возвращаемся к обыскам. Были организаторы у митинга 6-го мая? Были. Есть ли основания полагать (не утверждать, а просто предполагать), что они могли бы знать, что какие-нибудь радикальные части оппозиции хотели бы столкновений? Ну а почему нет? Тем более – опять-таки предположим – есть люди, которые следователю на протокол допроса рассказывают, что и деньги им платили (ну или не им, но они видели). Есть и те, что говорят противоположное. Следователь эти допросы – как из песни слов – не выкинет. А опять-таки – должен проверять. И тут уже логичный следующий шаг – любая методика расследования в книжке или диссертации скажет примерно об том, а требования прокуроров о «полноте расследования» добавят – места жительства и работы формальных и неформальных организаторов митинга 6 мая должны быть обысканы. А УПК говорит следователю – имеешь полное право, если там «могут находиться предметы и документы, имеющие значение для уголовного дела», только разрешение суда получи. «Могут?» - спрашивает суд и смотрит в копии пары допросов и список организаторов митинга. «Могут», - отвечает логика. Тут ведь всегда – «пятьдесят на пятьдесят» - или что-то есть или ничего нет. А дальше остается только выбрать удачное – тактически удачное – время для обыска. И снова – оставим политику в стороне – день накануне нового митинга идеален, чтобы что-то найти. Если предположить – а следователь должен это предполагать – что те, к кому он собирается, имеют отношения к беспорядкам (к этому моменту вот эти конкретные А., Б., Сю, - это только маленькие фрагмент самого уголовного дела, там еще много вопросов – а были ли действительно организованные беспорядки, и кто в них участвовал, и что делали сотрудники полиции, но вот этот-то фрагмент с А., Б. и С. никуда еще не пропал) – то когда, как не накануне нового митинга приходить? Следователь обязан рассуждать именно так.
И если бы это было расследование банды, которая нападает на инкассаторов – точно также следователь должен был бы предполагать, что у них есть оружие, что у них есть и другие участники банды, и что есть что-то что еще неизвестно. И проверять всё это был бы обязан. А если бы не проверил, не обыскал бы, например, того, на кого свидетель неуверенно, но указывал, а тот бы затем через пару суток напал бы еще на кого-нибудь и убил – и начальник и, заметим, общество, а особенно родственники погибшего – с полным правом спрашивали бы: ты почему этого не сделал? Да ты сам – если и не преступник, то уж как минимум – не должен работать на этой работе. Были у тебя основания – так был обязан. Не нашел бы ничего – ну так на нет и спроса нет, а нашел бы – не было бы и следующих преступлений.
И всё, что было на этих обысках – всё было, должно было быть – в таких делах формальных ошибок следователям не прощают – по правилам. И понятые были, и двери по правилам ломали, и в протокол всё записывали. Ровно так же как было бы с любым другим – в том числе свидетелем. УПК многое разрешает – и не надо думать, что только в России. Но у нас ко всему прочему, следователь сторона обвинения. Он ДОЛЖЕН по формальным правилам, которые для него в закон написаны и всей практикой применения этого закона подкреплены – искать доказательства для обвинения. Закрывать глаза на вопиющие факты, говорящие о невиновности – не должен. Но искать их сам – не обязан.
И тут мы подходим к тому, что тот же самый УПК кое-что разрешает и другой стороне – тем, кто вдруг становится подозреваемым или обвиняемым. И тут на стороне обвинения оказывается абсолютное, вопиющее незнание гражданами законов.
А адвокаты оппозиции – судя по статьям правозащитников – не рассказывают о том, о чем должны кричать на каждом шагу, перед каждым митингом, а лучше раздавать памятки каждому. О правилах УК и УПК, которые никто не отменял:
- если тебя задерживают, а ты отмахиваешься или, разозлившись, бьешь сотрудника милиции: это преступление и когда затем тебя привлекают за него: это правила игры во всем мире.
- если ты пишешь явку с повинной, не посоветовавшись с адвокатом – то ты создаешь доказательство для своего обвинения: то единственное, полученное без адвоката, которое обвинение имеет право использовать по УПК против тебя.
- если ты даешь показания в присутствии адвоката - ты создаешь доказательство, которое затем может и будет законно использоваться в суде: и в том случае, если ты поменяешь адвоката и будешь давать другие показания,
- если тебя допросили свидетелем, а затем ты становишься обвиняемым: всё, что ты рассказал раньше, перестает быть доказательством, но если ты повторишь это – снова станет.
- ты не обязан общаться с оперативниками, не обязан что-то рассказывать. Но даже если ты что-то и рассказываешь им: это не может попасть в уголовное дело, это просто разговор, который даст им информацию, но не создаст формальных доказательств: тех самых, которые будут использованы против тебя – ты создашь их сам, когда расскажешь чего-нибудь, чего не было при адвокате и подпишешь показания.
Эти правила просты, но о них молчат, и, оказываясь один на один с оперативниками к камере административно задержанных или уже в изоляторе временного содержания, не понимая разницы между правонарушениям и преступлением, между 15 сутками по 19.3 КоАП и 5 годами по 318 УК РФ, люди играют в игры, правил которых они не знают – и проигрывают.
И для этих отдельных людей – куда важней было бы учиться пользоваться теми правилами, которые есть. А время менять их еще приедет – хотя может оказаться, что и не в самих правилах дело.
Комментариев нет:
Отправить комментарий