После второй школы ИПП написал статью "Эмпирические методы в науке гражданского процессуального права". Собственного анализа там немного, но есть обзор некоторых интересных исследований. 

Аннотация. В статье обращается внимание на вопросы методологии науки гражданского процессуального права и обосновывает целесообразность использования эмпирических исследований в юриспруденции. Эмпирическое правоведение рассматривается в рамках экономического анализа права и направления «право и общество». В этих целях обращается внимание на связь права и экономики. В статье описывается применение теории игр, аудиторных экспериментов, количественного и качественного анализа судебной практики. Приводимые в статье исследования позволяют определить реальные и фактически применяемые стандарты доказывания, выяснить влияние на них эффекта «боязни потери», а также оценить взаимосвязь эффективности «инквизиционной» и «состязательной» моделей судопроизводства и структуры информации. Помимо этого, рассматривается значение «уклонов» судов. Делается вывод, что по значимым категориям дел существенных уклонов не наблюдается. Приводятся примеры использования эмпирических данных для рассмотрения проблем гражданского судопроизводства по трудовым спорам.

Приветствие

Этот блог - виртуальная площадка для обмена мнениями и идеями, обсуждения текстов, эмпирических данных и исследовательских проектов тех, кто занимается исследованиями права и правоприменения в России.

Авторы этого блога - сотрудники Института проблем правопримения при Европейском Университете в Санкт-Петербурге (www.enforce.spb.ru) и участники Первой Междисциплинарной школы "Эмпирическое правоведение: западные традиции и российские исследования" (26-30 апреля 2014 г., Санкт-Петербург).

Контактное лицо: Ходжаева Екатерина, ekhodzhaeva@eu.spb.ru

Об эмпирической оценке реформ и программ в сфере уголовной юстиции.

На примере либерализации уголовного регулирования экономической деятельности в 2009-2012 гг. в России.

Одним из мощных средств познания окружающего мира является эксперимент. Путем экспериментов ученые анализируют эффективность медицинских препаратов, закономерности научения, восприятия, памяти, социальные и когнитивные механизмы принятия решений и многие другие феномены. Однако метод эксперимента сильно ограничен, если речь заходит о социальных науках, а тем более когда сфера научного интереса касается правоприменения и уголовной юстиции. Как правило, исследователям приходится иметь дело с observational data, т.е. данными наблюдения, которые не были получены в ходе контролируемого эксперимента. А значит, наши возможности по установлению причинно-следственных связей сильно ограничены.

Перенесем это наблюдение о различном происхождении данных на практику.  Например, мы задаемся вопросом о том, что эффективнее в снижении рецидивизма -  назначение впервые осужденным обязательных работ, т.е. выполнение общественно-полезных работ, или реального лишения свободы? С одной стороны, назначая обязательные работы, мы ограждаем осужденного от (дальнейшего) погружения в криминальную среду, предоставляем возможность сохранить социальные связи, продолжить работу в случае наличия таковой. С другой стороны, мягкое наказание может не нести в себе предупреждающего эффекта – можно предположить, что приговоренный к реальному лишению свободы человек будет избегать совершения преступлений в будущем, опасаясь попадания в места лишения свободы. Таким образом, у нас есть достаточные основания полагать, что оба наказания могут обоснованно претендовать на роль наиболее удачного инструмента снижения рецидивизма. Если бы во власти ученых было случайным образом назначать осужденным одно из вышеуказанных наказаний! Соответственно, можно было бы выделить экспериментальные и контрольные группы, в том числе определить случайным образом осужденных, которых освободить от наказания, и отобрать людей из популяции, которые не были осуждены, но которым также назначить одно из исследуемых видов наказания. Следовательно, можно было бы оценить реальный эффект различных видов наказания на рецидивную преступность. И главной задачей стало бы разработать выверенный дизайн и следовать ему. Но к сожалению (или к радости!) такой возможности у ученых нет. Хотя стоит отметить, что в американской практике частичная реализация подобных экспериментов в уголовной юстиции встречается. Например, Калифорнии был проведен эксперимент, по которому часть несовершеннолетних преступников, подходящих под критерии, необходимые для попадания в учебные лагеря (boot camps), была случайным образом отобрана для направления в эти лагеря, а другая часть становилась участником интенсивной программы условного освобождения (intensive parole program, called LEAD). Исследователи в дальнейшем сравнивали между группами частоту последующих арестов и время до следующего ареста (кстати, различий обнаружено не было, см. Bottcher, J., & Ezell, M. E. (2005). Examining the effectiveness of boot camps: A randomized experiment with a long-term follow up. Journal of Research in Crime and Delinquency, 42(3)).

Но в целом, даже в американской реальности возможности правоприменения по случайному принципу сильно ограничены. 

Как правило, для оценки эффектов программ или реформ в сфере уголовной юстиции исследователи используют не экспериментальные данные, а данные наблюдений, формируемые в неконтролируемых или частично контролируемых условиях. Случается, когда программы вводятся не во всех регионах или в отношении отдельных групп лиц. Это позволяет сравнить интересуемые показатели (число наркоманов, уровень рецидивной преступности, уровень уличной преступности и т.п.) в местности, где программа была реализована, и в схожей местности, где такой программы не было. То же самое касается групп лиц – если есть возможность выделить схожую группу лиц, которую программа не затронула. Но необходимо иметь ввиду, что от сравнения групп данные все равно не становятся экспериментальными. В таком случае речь идет о квази-экспериментальных дизайнах, основные положения о которых еще заложил Кэмпбелл и Стэнли в 60-х годах (Campbell T. D., Stanly C. J. 1963. Experimental and Quasi-Experimental Designs for Research. Houghton Mifflin Company: Boston, USA). В зависимости от типа квази-экспериментального дизайна различаются и основные трудности, с которыми приходится иметь дело исследователю, о чем можно прочитать, открыв вышеуказанную книгу, которая находится в открытом доступе – хотя методы и возможности анализа существенно продвинулись вперед за 53 года с момента ее выхода, на самом деле кардинальных изменений в использовании квази-экспериментальных стратегий не произошло (есть «обновленная» версия Shadish R. W., Cook D. T. and Campbell T. D. 2002. Experimental and Quasi-Experimental Designs for Generalized Causal Inference. Houghton Mifflin Company: Boston, USA, написанная более современным языком).

В квази-экспериментальных дизайнах много подводных камней (хотя – а где их нет!?). И здесь я бы хотела обратить внимание не на техническую сторону дела, а на содержательную. Помимо вопроса «как оценивать» не менее важным является и «что мы собираемся оценивать». Далее на примере либерализации уголовного регулирования экономической деятельности в 2009-2012 гг. в России я покажу, как отличаются результаты анализа в зависимости от задаваемого вопроса.

Летняя школа по правовой истории для аспирантов

The Max-Planck Summer Academy for Legal History, offered by the Max Planck Institute for European Legal History (MPIeR), provides an in-depth introduction to methods and principles of research in legal history. Although its main focus is on European legal history, there is special emphasis on global perspectives on legal history. It addresses a selected group of highly motivated early-stage researchers, usually PhD candidates, working on a research project with an interest in the basic research of historical formation and transformations of law and other normative orders.

The academy consists of two modules and lasts two weeks; the first week provides an introduction to the study of sources, methodological principles, as well as theoretical models and controversial research debates on basic research fields of legal history (module 1). During the second week the participants discuss a special research theme and develop their own approach to the theme (module 2).

Max-Planck Summer Academy for Legal History will take place from July 27 until August 7, 2015.

Подробнее по ссылке

Возможные закономерности в поведении российских полицейских на основе проверки отделений полиции.

21-30 апреля 2014 года в России проходила декада проверки отделений полиции» (ДПО) — гражданский мониторинг работы отделений полиции, организованный Объединенной Группой Общественного Наблюдения  (ОГОН)  при поддержке  Московской Хельсинкской Группы, Центром “Трансперенси Интернешнл — Р” и Молодежного Правозащитного Движения. 27 городов и населенных пунктов России и 100 отделений полиции – вот общий результат мониторинга. На основании собранных активистами данных мы попробовали задать вопрос – насколько эффективны отделы полиции?

Состояние преступности. 2014 год. Точка равновесия.

Ну что – кажется, система исчерпала все ресурсы для «меньше регистрировать нераскрытых преступлений».

Регистрация сообщений о происшествиях примерно на 1 млн больше, чем в 2013-м, сообщений о преступлениях 11,7 млн только в МВД (еще примерно миллион добавляют все остальные), а вот зарегистрировано преступлений 2,19 млн (в прошлом 2,2). Это правда с Крымом. Без Крыма – 2,16 млн. Но снижение на 40 тысяч это немного, предыдущие годы было по 100 тысяч.

Раскрываемость при этом (без Крыма) – 55,4%, что тоже укладывается в «стабильность» последних лет (около 55%). Напомню, что такой уровень был достигнут в 2009-м, через два года после того как прекратилась кампания «за полную регистрацию преступлений». На ее пике – в 2006-м - раскрываемость была 46%.

Так теперь выглядит динамика последних лет.

Посмотрю потом по возбуждениям УД, но вот кажется эти 2,1-2,2 млн - та самая точка равновесия, пределы на которые способна правоохранительная система. Уровень регистрируемых нераскрытых преступлений стабилизировался – около 950 000, меньше регистрировать не получается (не будем забывать, что поток обращений к правоохранителям растет), но не получается раскрывать больше – 1,17 млн., в прошлом – 1,23 млн. 

К апрелю появится более подробная статистика по всем ведомствам, и мы сделаем «траекторию в статистике за 2014», посмотрим на пропускную способность в целом – за счет чего держится раскрываемость – роста «учетных» отказных материалов или возбуждения уголовных дел.  

Пока же  можно искать интересное и сравнивать два отчета – опубликованный МВД и исполненной Генеральной прокуратурой. В первом больше данных, во втором информация в разрезе субъектов федерации.  

Ссылки по теме:

Состояние преступности. 2014. МВД

Отчеты Генпрокуратуры на сайте crimestat.ru

Книги на праздники

Лично я очень люблю оправдывать свое выпадение из работы во время отпуска или длительных каникул тем, что я читаю / смотрю / слушаю что-нибудь увлекательное или даже развлекательное, но имеющее отношение к работе. Предлагаю вашему вниманию пару таких развлекательных книг по нашей тематике.

Во-первых, спасибо Марии Шклярук за совет, я прочитал книгу Аркадия Францевича Кошко «Очерки уголовного мира царской России.» В 3-х тт. (также выходила под названием «Среди убийц и грабителей»). Это три серии по 20-40 очерков, каждый из которых описывает конкретный случай из практики Московской сыскной полиции. Автор — эмигрировавший после революции в Париж начальник (1908 – 1917) Московской сыскной полиции. В целом в сыске проработал 23 года, начав с рядовых должностей. Увлекательнейшим образом написанная книга, дающая, одновременно отличное представление о том, как работает дореволюционная полиция.

Понятно, что очерки беллетризованы и представляют и полицию и ее начальника исключительно позитивно. Но масса мелких деталей, которые всплывают в тексте (а книга была опубликована в 1926-1933 годах), когда было живо большое количество современников и свидетелей и радикальное искажение мелких деталей и технологий было невозможным. Например, (по поводу централизованной полиции) он пишет — «Таким образом, я мог постоянно следить за состоянием преступности в любой части городской территории, и если кривая краж в таком-то участке несообразно повышалась, по сравнению с той же кривой другого района, то я обращался к градоначальнику, прося его подтянуть соответствующего участкового пристава.» Глава «Сыскной аппарат» из второй книги, мне кажется, обязательна к прочтению всеми, кто интересуется работой полиции в России.

Вторая книга — Александр Корсаков Прокуратура: взгляд изнутри. (Публицистическое исследование. КнА.: Агора, 2012.). Она выложена (явно с согласия автора) как *.html и как *.pdf. Если Вы хотите прочитать текст инсайдера, работающего на низовом уровне и детально освещающего все проблемы, о которых столько лет говорит ИПП — то книжка великолепная. Огромное количество примеров и кейсов и опять же работа с «прокурорской», относительно редко освещаемой тематикой.

Из минусов — книга написана очень типичным для юридических блогов и мемуаров русским языком. С учетом того, что на стиль автора, как кажется, весьма повлиял Виктор Суворов (который Владимир Резун), что делает язык еще сложнее читаемым, но интерес материала и примеров, на мой взгляд, искупает все.

С наступающими праздниками! Приятного чтения на выходных!

О декриминализации: After the Cheering Stopped: Decriminalization and Legalism Limits

Немобилизованное право — несуществующее право: случай российского трудового законодательства

Коллеги, хочу поделиться результатами микроисследования, сделанного для одного мероприятия.

Тезисы для выступления на заседании Либерального клуба по теме «Рынок труда и перспективы развития России и Европы» в сентябре 2014 г. в Иркутске

Существует более или менее устойчивое мнение экспертов о том, что существующее трудовое законодательство является весьма отсталым, содержит большое количество советских атавизмов, плохо приспособлено к современным формам организации труда. Однако при этом предприниматели и эксперты очень редко говорят о некачественном трудовом законодательстве, как источнике проблем, ключевом препятствии в развитии бизнеса и т.д. Да, в отдельных случаях такие сложности возникают, но крайне редко эта сфера обозначается как узел проблем.

Хорошей эмпирической иллюстрацией этой закономерности служит крайне низкая конфликтность этой сферы. По идее, если некоторое законодательство плохо работает, то в этой сфере должно возникать большое количество конфликтов. Но в 2013 году российские суды рассмотрели 523 805 гражданских исков, вытекающих из трудовых правоотношений.[1] Это менее 5% от всех дел искового производства, рассмотренных за аналогичный период. В том числе 459 016 споров касалось оплаты труда. По сути, подавляющее большинство споров — это просто истребование с работодателя недовыплаченной заработной платы (очень редко — споры об адекватном расчете заработной платы или истребование с работника излишне уплаченной заработной платы). На все прочие категории дел, вытекающих из трудовых правоотношений, приходится 64 789 дел — 0,6 % всех исков, рассмотренных судами. Можно возразить, что основным инструментом разрешения споров в этой сфере может быть другой орган (не суды). Однако это не так — Прокуратура принимает 39 – 41 000 таких решений, связанных с трудовыми отношениями  в год по стране.[2] На трудовые инспекции и иные органы Роструда пришлось еще чуть более 104,5 тысяч обоснованных обращений граждан.[3] Итого, менее 700 тысяч конфликтов, в том числе более 450 тысяч по поводам, по сути, слабо связанным с качеством законодательства (невыплата зарплаты). Один конфликт в год на 100 занятых в экономике[4] разрешается с привлечением тех или иных органов государственной власти. То есть лишь один из трех работников за всю свою трудовую биографию оказывается вовлеченным в конфликт, который потребовал вмешательства тех или иных официальных органов.

Такая ситуация может возникать в одном из двух случаев — либо регулирование работает практически идеально и не требует вмешательства энфорсеров (закон понятен для всех участников и все они играют более или менее по правилам) — либо же отношения находятся, по сути, за пределами формального регулирования, а при разрешении конфликтов стороны руководствуются чем-то, что исключает привлечение официальных органов. Ключевым объяснением этого противоречия является устойчивое регулирование этой сферы без мобилизации права. Мобилизацией права (термин Дональда Блэка[5]) в эмпирико-правовых исследованиях[6] называют ситуацию, в которой человек, организация или группа считают нужным отстаивать свои интересы с апелляцией к закону. Сам по себе закон ничего не обозначает, является относительно «мертвым» текстом, до тех пор, пока не появится субъект, который заставляет его работать. В отдельных случаях таким игроком оказывается орган государственной власти, который может в разной степени быть заинтересован в том, чтобы работать с разными «частями» закона. Например, из статистики видно, что российские следователи после реформы уголовного закона «не любят» свежесозданные сложные составы мошенничества — «в сфере банковской деятельности» и т.п. и по мере возможность продолжают квалифицировать такие действия как обычное мошенничество. В других случаях право мобилизует гражданин.

Работник может мобилизовать закон — то есть пойти по официальному пути — обратиться в суд, прокуратуру, инспекцию по труду и т.д., может достичь договоренности с работодателем не прибегая к этим инструментам, а может просто проигнорировать факт нарушения своих прав (или не знать, что его права нарушены). Как мы видим из приведенной выше статистики, мобилизация закона никак не может быть самым популярным путем в этой ситуации — в противном случае нам придется предположить, что работники и работодатели в России проживают в исключительной гармонии. Почему так происходит?

На наш взгляд, это и есть ключевой эффект «закона, далекого от реальности» — ситуации, когда для легального закрепления трудовых отношений во всех мало-мальски сложных случаях (работа по сложному или свободному графику, дистанционная работа и т.д. и т.п.) приходится если не нарушать закон, то уходить в «серую» зону. В ситуации, когда закон переполнен явно устаревшими нормами и не отражает многих современных реалий, трудовая сфера начинает регулироваться самостоятельно, помимо закона.

В этом нет ничего страшного, а с точки зрения неолиберальных теорий права так даже и лучше. Однако такая ситуация остается безопасной и эффективной только при наличии некоторых структурных особенностей рынка труда. Во-первых, такая система хорошо работает до тех пор, пока российский рынок труда остается преимущественно дефицитным (найти новую работу для работника, как правило, не составляет большой проблемы) Во-вторых, пока российский рынок труда связан преимущественно с «простыми» отраслями, где взаимный ущерб от действий работника и нанимателя не может быть крупным. В ситуации даже небольшого роста безработицы или технологического развития российской экономики ситуация может стать критичной.

---

[1] Здесь и далее данные Отчета о работе судов общей юрисдикции о рассмотрении гражданских дел по первой инстанции за 12 месяцев 2013 года — форма 2 ведомственного статистического наблюдения, утвержденная приказом СД при ВС РФ от 28 июня 2013 года № 130 (Раздел 1).

[2] К сожалению, ведомственное статистическое наблюдение прокуратуры существенно менее доступно, поэтому данная оценка сделана на основании обобщения работы по рассмотрению обращений граждан в первом полугодии 2014 года - http://genproc.gov.ru/smi/news/genproc/news-310928/. Предложены взвешенные оценки на основании данных по трем регионам.

[3] Доклад об осуществлении и эффективности в 2012 году государственного надзора и контроля в сфере труда и социальной защиты населения. — М.: ФСТЗ, 2013. C. 53 К сожалению, в силу состояния публикационной работы государственных ведомств мы вынуждены соотносить данные за разные, хотя и близкие периоды.

[4] Занятость и безработица в Российской Федерации  в июле 2014 года (по итогам обследований населения по проблемам занятости) М.: Росстат, 2014. — http://www.gks.ru/bgd/free/b04_03/IssWWW.exe/Stg/d04/171.htm

[5] Black D. J. The mobilization of law //The journal of legal studies. – 1973. – С. 125-149.

[6] Обзор современных исследований см. в Albiston C. R. Institutional inequality and the mobilization of the Family and Medical Leave Act: rights on leave. – Cambridge University Press, 2010.; применительно к изучаемой теме — Nielsen L. B., Nelson R. L., Lancaster R. Individual Justice or Collective Legal Mobilization? Employment Discrimination Litigation in the Post Civil Rights United States //Journal of Empirical Legal Studies. – 2010. – Т. 7. – №. 2. – С. 175-201.

Институт проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге (www.enforce.spb.ru) объявляет Конкурс для участия во Второй междисциплинарной научной школе «Эмпирическое правоведение: западные традиции и российские исследования», которая состоится во второй половине апреля 2015 года (точные даты будут объявлены
в феврале) в г. Санкт-Петербурге.

Основная задача школы состоит в погружении слушателей в традицию эмпирико-правовых исследований, а также предполагает освоение современных подходов социологии права.
Школа предназначена для аспирантов и молодых преподавателей юридических кафедр, а также молодых социологов, экономистов, политологов, историков (специализирующихся на новейшей истории) из России и СНГ, которые стремятся повысить свой уровень квалификации в области социологии права и использования методов социальных наук в правоведении. Кроме того, к участию в отборе приглашаются и практики
в сфере правоприменения, если они заняты проведением эмпирического исследования.

Срок подачи документов — 15 января 2015 года.
Подробнее о школе и условиях участия см.здесь

Новая книга. 

Legal Pluralism and Empires, 1500-1850 // Ed. by Richard J. Ross and Lauren Benton. NYU Press, 2013. 336 p. 

Historians used to imagine empire as an imperial power extending total domination over its colonies. Now, however, they understand empire as a site in which colonies and their constitutions were regulated by legal pluralism: layered and multicentric systems of law, which incorporated or preserved the law of conquered subjects. By placing the study of law in diverse early modern empires under the rubric of legal pluralism, Legal Pluralism and Empires, 1500-1850 offers both legal scholars and historians a much-needed framework for analyzing the complex and fluid legal politics of empires. 

Contributors analyze how ideas about law moved across vast empires, how imperial agents and imperial subjects used law, and how relationships between local legal practices and global ones played themselves out in the early modern world. The book’s tremendous geographical breadth, including the British, French, Spanish, Ottoman, and Russian empires, gives readers the most comparative examination of legal pluralism to date.

Круглый стол "Истина в юрисдикционных производствах"

Прогрессивные и неравнодушные юристы из МАСП провели 12 сентября круглый стол, поводом к которому стала инициатива Следственного комитета о внедрении в УПК РФ института объективной истины.

Видеозаписи выступлений здесь

(как минимум стоит послушать Александра Витальевича Смирнова,  я вот пропустила в живую и с огромным интересом дослушала сейчас)

Из интересных тезисов и общих итогов, в том числе не вошедшие в записи:

1. Закон в редакции СК, конечно не об установлении истины, а о том, чтобы "если что" возвращать уголовные дела на суде.

2. Процесс сейчас очень формализован. Очень осторожно, но звучало, что все-таки переход к "полицейскому расследованию" может быть правильным вариантом.

3. Истина понятие философское - но ведь есть ст. 73 УПК РФ и понятие  предмета доказывания разве этого мало практикам?

4. Судья в современных условиях и не может не быть активным участником процесса, так как адвокаты и государственные обвинители работают плохо. (впрочем, об этом можно услышать и в выступлении Смирнова - что делать судье, если по закону надо что-то делать, а обе стороны молчат?)

Что мне кажется важным, кроме того, на чем я остановилась в своем выступлении:

- есть большой конфликт для судей, когда они уверенны в виновности человека, но дело расследовано плохо. Оправдывать "рука не поднимается", вот и закрывают глаза или доделывают работы за других (мы о хороших вариантах). И это проблема кризиса государственного института правосудия. Судебное производство, где судьи компенсируют неработоспособность других институтов (что предварительного следствия, что гособвинения,  адвокатов) - не может быть эффективным.

- есть конфликт между "самой правильной системой для рассмотрения каждого конкретного дела" и "самой правильной системой для формирования информации для правильной уголовной политики и контроля преступности". Нагрузка на систему сейчас почти максимально ей переносимая - это от 2 до 2,5 млн. возбуждаемых уголовных дел в год, около 1 млн. "раскрываемых" преступления, около 900 000 подсудимых. По прежнему считаю, что при такой регистрации мы знаем о преступности примерно столько: нисколько. Особенно если мы уберем из регистрируемой преступности "инициативно" выявляемые правоохранительными органами дел. И решать ее когда-нибудь придется. 

Преступность, учет работы ведомств, статистика.

В июне мы обсуждали в КГИ проблемы правовой статистики. Перед летним перерывом хочется собрать в одном место всё, что у нас есть на данный момент.


Краткое содержание обсуждения

Аналитический обзор о том, что публикуется в открытом доступе у нас ("Траектория уголовного дела в статистике")

Инфографика за 2013 год - от сообщения о преступлении к приговору

Комплексный анализ работы уголовной юстиции за 2009 год - детальный анализ того, что в публикуемой статистике прячется за агрегированными цифрами. И обсуждение отчета в эфире Эха Петербурга с Вадимом Волковым

Сайт о правовой статистике в России (от Генеральной прокуратуры)

Сайт о правовой статистике Республики Казахстан и публикуемые им данные (в качестве примера, обратите внимание на 2011 год - первый год, когда функции стат.учета в области преступности переданы прокуратуре)

Пре-принт с обзором подходов к правовой статистике в России и некоторых теоретических аспектах проблемы, которая у на сесть сейчас.

В наших ближайших планах: рассказать о том, а какая именно статистика собирается на досудебной стадии и где именно влиют системы оценок на ее формирование.

Оставайтесь с нами)

Lawrence Solum recommends: 

Рецензия на книгу "The Behavior of Federal Judges" by Epstein, Landes and Posner. 

The Positive Foundations of Formalism: False Necessity and American Legal Realism (Harvard Law Review, Vol. 127, No. 8, p. 2464, 2014) on SSRN.  

Предварительное заключение в российской уголовной юстиции

Опубликована статья, в которой с применением статистических моделей анализируется работа российской системы судопроизводства. Статья «Предварительное заключение в российской уголовной юстиции: социологическийанализ вероятности предварительного заключения и его влияния на решение суда» ведущего научного сотрудника Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Кирилла Титаева в журнале «Экономическая социология» применяет к российскому материалу популярный в мире и эффективный способ анализа судебной практики.

В статье показывается, что мера пресечения в виде заключения под стражу избирается в первую очередь в отношении безработных и ранее судимых подозреваемых. При этом факт заключения под стражу, при прочих равных, сильно снижает вероятность прекращения дела и повышает вероятность назначения наказания в виде реального лишения свободы. Значимого влияния факта пребывания в СИЗО на длительность назначенного наказания не установлено.

Это первый русскоязычный текст, в котором предпринята попытка применить широко распространенный метод регрессионного моделирования к системе отечественного уголовного судопроизводства (к арбитражной системе этот метод уже применялся (см. Исследование российских арбитражных судов методами статистического анализа), на английском языке отечественная криминальная юстиция также описывалась (см. препринт Вадима Волкова )). Суть метода регрессионного моделирования в сравнении вероятности наступления того или иного события в зависимости от наличия или отсутствия тех или иных условий.

В данный момент в эмпирических правовых исследованиях во всем мире этот метод широко используется для изучения факторов, влияющих на исход дела в суде. В качестве события, на вероятность наступления которого оценивается влияние внешних факторов часто выбирают осуждение, приговор к реальному лишению свободы, прекращение дела, заключение под стражу и другие подобные. В качестве факторов, влияние которых оценивается, выбираются такие характеристики, как пол, возраст, наличие судимостей, раса и т.д. В анонсируемой статье дан краткий обзор англо-американской традиции таких исследований.

При этом данный прием позволяет оценить одновременное влияние многих факторов и отдельное влияние каждого фактора при «прочих равных». То есть, если в модель включены, например, судимость и пол, то влияние пола указывается с учетом того факта, что женщины оказываются ранее судимыми гораздо реже. К такой модели нельзя предъявить претензии типа «конечно мужчины чаще получают приговор к реальному лишению свободы – они ведь гораздо чаще являются ранее судимыми».

Такие исследования не ставят под сомнение наличие закона как такового или его роль в принятии судебного решения. Российский уголовный кодекс, например, напрямую требует от судей учитывать личность обвиняемого при назначении наказания и принятии многих других решений. Но такие исследования позволяют установить, какие именно характеристики подозреваемого и в какой мере принимают во внимание российские судьи. Важен ли для них факт судимости (не образующей рецидив) и насколько? Важнее ли то, что подсудимый безработный или то, что он ранее судим при избрании меры пресечения? На эти и подобные вопросы отвечает предлагаемая статья.

Вопросы и ответы о нашем исследовании. Наука 2.0

Год назад я рассказывала о нашем исследовании (видео Наука 2.0). В рамках 20 минут – да и нескольких часов – невозможно рассказать всего, что мы знаем сейчас о правоохранительной системе. Так получилось, что через какое-то время у нас с одним из знакомых состоялся диалог по мотивам этой программы. Диалог ушел в сторону от науки к более личному восприятию проблемы, тем не менее – отвечать на вопросы «со стороны» оказалось гораздо полезней, чем на узко-профессиональные.
Этот диалог был год назад, но просмотрев ответы, я решила, что актуальности они не утратили и лучше выложить поздно, чем никогда. Тем более многие вопросы и ответы предполагают и возможность дискуссии.

(вопросы задавал Василий Потапкин, физик)

Слушай, а как тебе кажется какая система лучше континентальная или американская с рассмотрением в суде? Или какие основные плюсы по-твоему у одной и другой?

Сокращенное дознание

В 2013 году в России ввели институт сокращенного дознания. Тогда мы считали это легализацией существующей практики и предсказывали масштабное применение. В прогнозе ошиблись - на пути масштабного применения сокращенного дознания встала прокуратура, рисковавшая возвратами из суда по ст. 237 УПК РФ, то есть своими отрицательными показателями. В суд в такой форме дознаватели МВД смогли направить 2000 дел из 346000 расследованных дознавателями.

Но МВД продолжает искать пути снижения затрат времени на расследование очевидных дел.
Закончилось общественное обсуждение изменений в институт сокращенного дознания: законопроект и пояснительная записка тут

На первый взгляд - в проекте самая масштабная реформа процесса (с подготовкой отмены стадии ВУД фактически) со времени введения нового УПК.

Несколько пунктов о том, как это может выглядеть на практике.

Новые тексты

Lawrence Solum reccomends: 

Jaap Hage (Maastricht University - METRO Institute) has posted Comparative Law as Method and the Method of Comparative Law on SSRN. Here is the abstract:

This article is a late draft of the identically titled second chapter of Maurice Adams and Dirk Heirbaut (eds.), The Method and Culture of Comparative Law. Essays in Honour of Mark Van Hoecke, Hart Publishing, Oxford and Portland, Oregon 2014, 37-52. It addresses both the justificatory role of comparative law within legal research (comparative law as method) and the method of comparative law itself. In this connection two questions will be answered:

1. Is comparative law a method, or a set of methods, for legal research?

2. Does comparative law have a proper method of its own?

In answering these two questions, the article develops an account of the nature of a scientific method and the relation between method and methodolog

Международная конференция по социологии и криминологии. Париж, 25-26 июня 2015

The ICSC 2015: International Conference on Sociology and Criminology aims to bring together leading academic scientists, researchers and research scholars to exchange and share their experiences and research results about all aspects of Sociology and Criminology. It also provides the premier interdisciplinary forum for researchers, practitioners and educators to present and discuss the most recent innovations, trends, and concerns, practical challenges encountered and the solutions adopted in the field of Sociology and Criminology.

Important Dates

Paper submissions Notification of acceptance Final paper submission and authors' registration Conference Dates

December 25, 2014 January 25, 2015 February 25, 2015 June 25 - 26, 2015

Больше информации тут

Новые тексты

Can Legal Sociology Account for the Normativity of Law? by Reza Banakar&nbsp
University of Westminster - School of Law
September 3, 2012

Baier, Matthias and Åström, Karsten (eds.), Social and Legal Norms (Ashgate: 2012), Forthcoming

Abstract:
This paper challenges the assumption that legal sociology should apply itself to the external or factual properties of the law and leave the internal and normative aspects of legal phenomena to doctrinal scholars and moral philosophers. It argues that legal sociology explores the normative contexts of the law and other social systems, but being restricted by its “scientific” mode of expression it describes and analyses them in sociological rather than moral terms. Legal sociology is, and should be seen as, a different language game than moral and legal philosophy, and its treatment of normativity should be understood on its own terms. The assertion that legal sociology should limit its scope of analysis to the study of the empirical aspects of law and leave the study of law’s normative dimensions to other branches of legal studies is itself a normative supposition and part of the competing discourses which constitute the field of legal research. These discourses aim at demarcating the disciplinary boundaries between various epistemic approaches to the study of law and creating disciplinary identities rather than exploring the methodological scope of socio-legal research. Перейти к статье на сайте SSRN

Pitfalls in Measuring the Rule of Law
by Tom Ginsburg
University of Chicago Law School
Abstract: The recent demand for new measures of the rule of law confronts several methodological challenges. This article calls for careful attention to fundamental social science ideas of conceptualization and measurement in approaching the rule of law. Efforts to measure complex social phenomena such as the rule of law are challenging, and thus require that researchers and policy makers pay attention to the cautionary rules of social science in their efforts. Violating these basic rules risks producing measures that are not reliable or valid, and could be a bad basis for policy-making. This paper demonstrates some of the pitfalls that rule of law researchers have fallen into and suggests improvements in measurement approaches. Перейти к статье на сайте SSRN